Сатирическая повесть для театра
Жил-был на свете Аристарх Петрович Кузькин, и жила-была жена его, Вера
Сергеевна... Впрочем, почему - жили, они и теперь живут, а это и есть
рассказ про их жизнь: какая случилась с ними и с их друзьями непредвиденная
печальная история. Обоим им под сорок, конкретные, жилистые люди; у
Аристарха Петровича интеллигентная плешь, маленькие, сведенные к носу глаза,
он большой демагог, не лишен честолюбия. Вера Сергеевна - тоже демагог; но
нет того мастерства, изящества, как у Аристарха Петровича, она из рабочей
семьи, но тоже очень честолюбива и обидчива. Он и она - из торговой сети,
он даже что-то вроде заведующего, что ли, она - продавщица ювелирного
магазина "Сапфир". Была у них трехкомнатная квартира. Все было бы хорошо,
но... Про это "но" много уже рассуждали - да: НО... Аристархушка крепко
пил.
И пил, собака, изобретательно.
ВЕЧЕР, КОТОРЫЙ НЕЗАМЕТНО ПРЕВРАЩАЕТСЯ В НОЧЬ
Аристарх назвал гостей пять человек, заставили письменный стол
шампанским, коньяком, икрой в баночках... В комнате у Аристарха накурено и
шумно - что-то такое, кажется, обмывали, может быть, автомобильные
покрышки, потому что в коридоре лежали автомобильные покрышки, пять штук.
Вера Сергеевна много боролась с пьянством мужа, обозлилась вконец и
отрешилась. Сидела в своей комнате и смотрела телевизор, нарочно запустив
его на полную громкость, чтобы хоть как-то помешать этим идиотам, которые
шумели в комнате Аристарха.
Гости шумели.
- Ты ль меня, я ль тебя любить буду!.. - пел один, вовсе лысый; и все
одно: "ты ль меня, я ль тебя..."
- Ну, полетели?! Вы, полетели?! - приставал ко всем курносый человек
в очках и смеялся, и махал руками, как птица, и все звал: - Ну, полетели?!
- Рано, рано, - говорил Аристарх. - Тут еще полно всяких мошек.
Похоже, этот курносый хотел затеять какую-то знакомую игру, в
перелетных птиц, что ли, но еще не все наклюкались. А один - с большим
брюхом - не знал что это такое - "полетели". И тоже приставал ко всем:
- А куда полетели-то? А? Куда это лететь-то?
- На Кудыкину гору!
- Куда, куда?
- Туда!..
- Да он же не знает, чего ты озверел-то? - остановил Аристарх одного
чернявого, который обозлился на этого, с брюхом.
- Ну, полетели же! - стонал курносый.
- Ну, полетели, - сказал Аристарх.
Присели на дорожку, налили по чарочке...
- Прощай, родина, - грустно сказал Аристарх. - Березки милые...
Курносый всерьез заплакал и замотал головой.
- Полянки... Простор...
Чернявый дал кулаком по столу.
- Не распускать нюни!..
- Инстинкт, - сказал один пожилой с простым лицом.
- Выпили на дорожку! - пригласил Аристарх.
Все выпили... Аристарх первый поднялся из-за стола, пошел, открыл
дверь комнаты, вернулся и стал наизготове посреди комнаты.
- Я - вожак, - сказал он.
За "вожаком" выстроились остальные пятеро...
И они "полетели"... Они замахали руками, закурлыкали и мелкими шажками
потянулись за "вожаком". Сделали прощальный круг по комнате, "вылетели" в
коридор, пролетели, курлыкая, через комнату Веры Сергеевны и очутились в
третьей комнате, где был тоже стол и холодильник.
Они сели, печальные, за стол... А Аристарх доставал из холодильника
коньяк.
- Далеко теперь наши березки, - сказал курносый; он уже опять готов
был плакать.
- А я люблю избу! - громко и враждебно сказал человек с простым
лицом. - Я вырос на полатях, и они у меня до сих пор - вот где! - он
стукнул себя в грудь. - Обыкновенную русскую избу! И вы мне с вашими
лифтами, с вашими холодильниками...
- А коньячок-то любишь - похолодней, - вставил чернявый.
- Он и в погребе будет холодный.
- В погребе он будет плесенью отдавать, - сказал брюхатый. - Ты
попробуй поставь на недельку в погреб - потом выпей: плесенью будет
отдавать.
- Сам ты плесень! - свирепел человек с простым лицом. - Свесил на
коленки... По какому месяцу?
- Только... знаешь... не надо, - обиделся брюхатый.
- Не надо? Не надо и вякать, про чего не знаешь!
- Хватит вам, - хотел утихомирить Аристарх. - Это вечная тема...
- Вот в деревне-то у тебя не было бы такого брюха! Ты бы там не жрал
на ночь бифштексы кровавые, боров, а утром не валялся бы до двенадцати...
- Ты!.. Жлоб! - прикрикнул брюхатый. - Ты грузишь тару - грузи
дальше, а язык не распускай, а то на него наступить можно!
- Да хватит вам! - встрял опять Аристарх.
- Деревню он любит!.. - тоже очень обозлился брюхатый. - Чего ж ты
не едешь в свою деревню? В свою избу?..
- У меня ее нету.
- А-а... трепачи. Писатель есть один - все в деревню зовет! А сам в
четырехкомнатной квартире живет, паршивец! Я... - брюхатый ударил себя в
пухлую грудь. - Я в коммунальной тогда жил, а он - в такой же - один...
- Как один? - не понял чернявый.
- Ну, с семьей!.. Но я - в коммунальной и никуда не призывал...
- Ему за это деньги хорошие платят, что призывает, - вставил
курносый.
- Я его один раз в лифте прижал: чего ж ты, говорю, в деревню-то не
едешь? А? Давай - покажи пример! А то - понаехало тут... не пройдешь. В
автобусе не проедешь...
- Брюхо надо нормальное иметь, тогда и проедешь, - сказал человек с
простым лицом. - А то отрастили тут... на самом деле, не проедешь. По
какому месяцу, я тебя спрашиваю?
- Грузите бочки апельсинами! - огрызнулся брюхатый. - Избу он
любит... Полати он любит... А дулю с маком любишь? Ну, и катись отсюда!
- Вот: я занимаюсь погрузкой, - показал свой кулак человек с простым
лицом, - поэтому он у меня тренированный: разок двину, так у тя сразу
выкидыш будет.
- Ну!.. - громко огорчился Аристарх, - прилетели в жаркие страны и
давай тут... Мы же в жарких странах!
Все засмеялись.
- С прие... это - с прилетом! - воскликнул чернявый.
(Мы уж теперь так и будем называть их: чернявый - это Чернявый,
брюхатый - Брюхатый, курносый - Курносый, лысый, который все песенки поет,
- это Лысый, а человек с простым лицом будет, для краткости, - Простой
человек).
- С приехалом! - поддержали Чернявого.
- С прилетелом! - сострил Аристарх.
- А мне здесь не нравится, - заявил Лысый. - Вообще мне вся эта
история с журавлями... не того... не очень. Давайте споем?
- Выпить же надо, - сказал Простой человек.
- Да, елочки!..
- Коньяк стоит, а мы...
- С прилетелом! - еще раз громко сострил Аристарх.
Выпили.
- Споем? - предложил опять Лысый. И запел:
Из-за острова на стрежень,
На просто-ор речной волны-ы...
Его поддержали Чернявый и Курносый.
Эх, выплыва-ают расписны-ые
Стеньки Ра-азина-а челны...
Но песня не сладилась - не вышла. - Поехали обратно! - предложил
Брюхатый. - Мне здесь тоже не нравится.
- Полетели?! - выкрикнул радостно Курносый. - К березкам!
- Я больше не полечу, - наотрез отказался Брюхатый. - Я поеду
поездом.
- Идея! - закричал Лысый. - Едем поездом. Прихватим с собой на
дорожку, будем на станциях выходить...
- Можно всю дорогу в вагон-ресторане просидеть, - предложил Простой
человек. - Я раз из Воронежа ехал...
- Нет, нет!.. - кричал Лысый. - Нет, мы нормально сядем, в поезд,
выпьем на дорожку...
- Можно с собой взять...
- Не надо! - Лысый воодушевился и сильно кричал. - Не надо! Зачем?
Мы нормально сядем в поезд, выпьем на дорожку...
- Можно сразу... Слушай суда! - закричал тоже Простой человек. - Мы
- сели, поклали чемоданы - и в вагон-ресторан...
- Да иди ты со своим вагон-рестораном! - оборвал его Брюхатый. - Дай
сказать человеку. Когда это ты в вагон-ресторане сидел?
- Я не сидел! - гордо сказал Простой человек. - Я там ночевал!
- Мы нормально сядем в поезд, - продолжал Лысый, - выпьем на
дорожку...
- Ты только один в вагон-ресторанах сидишь, да? - Простого человека
задело за живое, что Брюхатый ему не верит.
- Так, дальше? - слушал Брюхатый Лысого. - Выпили на дорожку?..
- Выпили на дорожку, малость проехали - у нас пересадка!
- Где пересадка?
- А вон в этой комнате, - показал Лысый на комнату, где сидела Вера
Сергеевна. - Мы ее счас развеселим!
- По вагона-ам! - скомандовал Брюхатый. - Берите с собой на дорожку,
а то пять минут осталось!
- А на посошок-то? Э-э!.. - напомнил Чернявый.
- Давайте быстрее! Быстрее, быстрее. - Брюхатый посмотрел на часы.
- Четыре минуты осталось.
Тут все оживились, засмеялись, задвигались... Стали скоренько
разливать коньяк по рюмкам.
- Скорей, скорей, - суетился Брюхатый. - А то опоздаем.
- Успеем. Он не точно отходит...
- На ходу запрыгнем.
- Ты-то запрыгнешь, а некоторые... могут родить на рельсах, - это
Простой человек все кусал Брюхатого. Тот снисходительно посмотрел на него.
- Я предлагаю вот этого... жлоба не брать с собой, - сказал он. -
Он напьется, и нас из-за него в милицию заберут.
- Ничего! - кричал Лысый. - Дернули!
Выпили.
И "побежали на поезд". На этот раз в голове строя стал Брюхатый и
запыхтел, и даже ногой подстукивал.
- Пх-х, пх-х, пх-х... Ну, сели?
- Сели.
- Ту-ту-у!.. - тонко и выразительно "загудел" Брюхатый и медленно
стронулся с места. И "поехали"...
"Выехали" в комнату Веры Сергеевны... Брюхатый стал "замедлять ход" и
опять тонко, с какой-то даже тоской "прогудел": - Ту-ту-у!..
Вера Сергеевна с ненавистью смотрела на "поезд".
- Пересадка! - объявил Брюхатый.
"Пассажиры" вышли из вагона... Расселись кто где смог: кто на тахту
присел, кто на кресло... Простой человек сел на полу прямо.
- Много народу на вокзале, - сказал он.
- Вы давно сидите, гражданка? - любезно обратился Аристарх к Вере
Сергеевне.
- Нет, я недавно. А вот вам... не знаю, сколько сидеть придется, -
как-то значительно сказала Вера Сергеевна.
"Пассажиры" переглянулись.
- То есть? - не понял Аристарх.
- Я эти... путешествия с выпивками пресеку раз и навсегда, - опять
зло и непонятно сказала Вера Сергеевна. - Вы у меня подудите... Подудите у
меня, паразиты.
- Что, контролеры пришли? - испуганно спросил Простой человек с
пола. - А у нас билеты-то есть?
Брюхатый засмеялся и хлопнул одобрительно по плечу Простого человека.
- Да это так - путают, - сказал Чернявый. - Гражданочка, а вы что,
билет не можете достать?
Вера Сергеевна больше не смотрела на "пассажиров", а смотрела
телевизор.
- Ну, а почему же сразу - "паразиты"? - оскорбился Аристарх.
- А кто же вы? - повернулась Вера Сергеевна. И зло смотрела на мужа.
- Ну - спекулянты, если не паразиты: еще хуже.
- Гражданочка, - опять заговорил Чернявый весело, - вы нас с кем-то
спутали: мы обыкновенные пассажиры... Едем на свои денежки.
- Вот и проезжайте. А потом вас повезут бесплатно.
- Куда это? - тоже зло спросил Аристарх. - Куда это нас бесплатно
повезут?.. - он двинулся было к жене, но его остановил Брюхатый.
- Стоп, Аристархушка! - сказал он разумно. - Никаких скандалов на
перроне... Нам действительно пора ехать. По вагонам! - опять скомандовал
он.
И все опять со смехом построились в затылок друг другу, Брюхатый опять
"загудел" - и "поехали" в комнату Аристарха. А в комнате рассыпались и
стали занимать места за столом.
- Хоть нормально посидим в ресторане, - пожаловался Лысый. - А то
все - в дороге и в дороге... Все всухомятку как попало...
- Что будем заказывать? - обратился ко всем Чернявый.
- Лично я, - сказал Простой человек, - выпил бы простой водочки. А?
Брюхатый интеллигентно скосоротился на это.
- Пусть пьет водку. А нам, пожалуйста, шампанского...
- И коньячку, - подсказал Курносый. - На меня шампанское, как пиво
работает: я то и дело бегаю.
- Итак, - подвел Аристарх, перебросив полотенце с одной руки на
другую, - коньяк, шампанское... Водки, извините, не держим.
- Ну, как же так - не держите?! - возмутился Брюхатый. - А если
человек на полатях вырос?.. Что ему, ваш коньяк пить?
- Ерша ему! - подсказал Курносый.
А Вера Сергеевна в это время выключила телевизор, достала бумагу,
ручку... И села писать.
И дальше, - если вообразить, что это на сцене, - можно услышать, что
она пишет. Причем уже слабо слышно, как там "сидят в ресторане" наши
"пассажиры", а отчетливо слышен голос Веры Сергеевны:
"Уважаемый товарищ прокурор!
В то время, когда все наши люди занимаются производительностью труда,
есть отдельные элементы, которые только хотят есть и пить. И занимаются
этим каждый день. Вы меня спросите: на какие деньги ? Я вам отвечу: они
занимаются спекуляцией. Я уже не могу слушать их пьяные голоса, меня
глубоко возмущает, как они импровизируют свои дела, а потом по всей ночи
курлыкают или изображают из себя пассажиров..."
"Пассажиры" в это время танцевали летку-енку.
"Вот сейчас, когда я пишу Вам это заявление, они танцуют летку-енку. А
в коридоре лежат покрышки для "Волги" в количестве пять штук. Вы думаете,
где они их взяли ? Они их сымпровизировали. Так что, я думаю, что при вашей
помощи они станцуют более ответственный танец и поедут пассажирами на
казенный счет, я им об этом намекнула. Они мой намек не поняли, только понял
мой муж Аристарх, но он думает, что я только пугаю. А у меня уже всякое
терпение мое лопнуло: мы перестали уважать друг друга, потому что, мне
кажется, он импровизирует не только с покрышками, но и с чужими
женщинами..."
