Василий Макарович
Шукшин

Космос, нервная система и шмат сала

Старик Наум Евстигнеич хворал с похмелья. Лежал на печке, стонал. Раз
в месяц - с пенсии - Евстигнеич аккуратно напивался и после этого три
дня лежал в лежку. Матерился в бога.
- Как черти копытьями толкут, в господа мать. Кончаюсь...
За столом, обложенным учебниками, сидел восьмиклассник Юрка, кварти-
рант Евстигнеича, учил уроки.
- Кончаюсь, Юрка, в крестителя, в бога душу мать!..
- Не надо было напиваться.
- Молодой ишо рассуждать про это.
Пауза. Юрка поскрипывает пером.
Старику охота поговорить - все малость полегче.
- А чо же мне делать, если не напиться? Должен я хоть раз в месяц от-
метиться...
- Зачем?
- Што я не человек, што ли?
- Хм... Рассуждения, как при крепостном праве.- Юрка откинулся на
спинку венского стула, насмешливо посмотрел на хозяина.- Это тогда счи-
талось, что человек должен обязательно пить.
- А ты откуда знаешь про крепостное время-то? - Старик смотрит сверху
страдальчески и с любопытством. Юрка иногда удивляет его своими познани-
ями, и он хоть и не сдается, но слушать парнишку любит,- Откуда ты зна-
ешь-то? Тебе всего-то от горшка два вершка.
- Проходили,
- Учителя, што ли, рассказывали?
- Но.
- А они откуда знают? Там у вас ни одного старика нету.
- В книгах.
- В книгах... А они случайно не знают, отчего человек с похмелья хво-
рает?
- Травление организма: сивушное масло.
- Где масло? В водке?
- Но.
Евстигнеичу хоть тошно, но он невольно усмехается:
- Доучились.
- Хочешь, я тебе формулу покажу? Сейчас я тебе наглядно докажу...-
Юрка взял было учебник химии, но старик застонал, обхватил руками голо-
ву.
- О-о... опять накатило! Все, конец...
- Ну, похмелись тогда, чего так мучиться-то?
Старик никак не реагирует на это предложение. Он бы похмелился, но
жалко денег, Он вообще скряга отменный. Живет справно, пенсия неплохая,
сыновья и дочь помогают из города. В погребе у него чего только нет -
сало еще прошлогоднее, соленые огурцы, капуста, арбузы, грузди... Кадки,
кадушки, туески, бочонки - целый склад, В кладовке полтора куля доброй
муки, окорок висит пуда на полтора. В огороде - яма картошки, тоже еще
прошлогодней, он скармливает ее боровам, уткам и курицам. Когда он не
хворает, он встает до света и весь день, до темноты, возится по хо-
зяйству. Часто спускается в погреб, сядет на приступку и подолгу задум-
чиво сидит. "Черти драные. Тут ли счас не жить" - думает он и вылезает
на свет белый. Это он о сыновьях и дочери. Он ненавидит их за то, что
они уехали в город.
У Юрки другое положение. Живет он в соседней деревне, где нет десяти-
летки. Отца нет. А у матери кроме него еще трое. Отец утонул на лесосп-
лаве. Те трое ребятишек моложе Юрки. Мать бьется из последних сил, хо-
чет, чтоб Юрка окончил десятилетку. Юрка тоже хочет окончить десятилет-
ку. Больше того, он мечтает потом поступить в институт. В медицинский.
Старик вроде не замечает Юркиной бедности, берет с него пять рублей в
месяц. А варят - старик себе отдельно, Юрка себе. Иногда, к концу меся-
ца, у Юрки кончаются продукты. Старик долго косится на Юрку, когда тот
всухомятку ест хлеб. Потом спрашивает:
- Все вышло?
- Ага.
- Я дам... апосля привезешь.
- Давай.
Старик отвешивает на безмене килограмм-два пшена, и Юрка варит себе
кашу. По утрам беседуют у печки.
- Все же охота доучиться?
- Охота. Хирургом буду.
- Сколько ишо?
- Восемь. Потому что в медицинском - шесть, а не пять, как в ос-
тальных.
- Ноги вытянешь, пока дойдешь до хирурга-то. Откуда она, мать, де-
нег-то возьмет сэстоль?
- На стипендию. Учатся ребята... У нас из деревни двое так учатся.
Старик молчит, глядя на огонь. Видно, вспомнил своих детей.
- Чо эт вас так шибко в город-то тянет?
- Учиться... "Что тянет". А хирургом можно потом и в деревне рабо-
тать. Мне даже больше глянется в деревне.
- Што, они много шибко получают, што ль?
- Кто? Хирурги?
- Но.
- Наоборот, им мало плотят. Меньше всех. Сейчас прибавили, правда, но
все равно...
- Дак на кой же шут тогда жилы из себя тянуть столько лет? Иди на шо-
фера выучись да работай. Они вон по скольку зашибают! Да ишо приворовы-
вают: где лесишко кому подкинет, где сена привезет совхозного - деньги.
И матери бы помог. У ей вить ишо трое на руках.
Юрка молчит некоторое время. Упоминание о матери и младших братьях
больно отзывается в сердце. Конечно, трудно матери... Накипает раздраже-
ние против старика.
- Проживем,- резко говорит он.- Никому до этого не касается,
- Знамо дело,- соглашается старик.- Сбили вас с толку этим ученьем -
вот и мотаетесь по белому свету, как...- Он не подберет подходящего сло-
ва - как кто.- Жили раньше без всякого ученья - ничего, бог миловал: без
хлебушка не сидели.
- У вас только одно на уме: раньше!
- А то... ирапланов понаделали-дерьма-то.
- А тебе больше глянется на телеге?
- А чем плохо на телеге? Я если поехал, так знаю: худо-бедно - доеду.
А ты навернесся с этого свово ираплана - костей не соберут.
И так подолгу они беседуют каждое утро, пока Юрка не уйдет в школу.
Старику необходимо выговориться - он потом целый день молчит; Юрка же,
хоть и раздражает его занудливое ворчание старика, испытывает удовлетво-
рение оттого, что вступается за Новое - за аэропланы, учение, город,
книги, кино...
Странно, но старик в бога тоже не верит.
- Делать нечего - и начинают заполошничать, кликуши,- говорит он про
верующих.- Робить надо, вот и благодать настанет.
Но работать - это значит только для себя, на своей пашне, на своем
огороде. Как раньше. В колхозе он давно не работает, хотя старики в его
годы еще колупаются помаленьку - кто на пасеке, кто объездным на полях,
кто в сторожах.
- У тебя какой-то кулацкий уклон, дед,- сказал однажды Юрка в серд-
цах. Старик долго молчал на это. Потом сказал непонятно:
- Ставай, пролятый заклеменный!.. - И высморкался смачно сперва из
одной ноздри, потом из другой. Вытер нос подолом рубахи и заключил: - Ты
ба, наверно, комиссаром у их был. Тогда молодые были комиссарами.
Юрке это польстило.
- Не пролятый, а - проклятьем,- поправил он.
- Насчет уклона-то... смотри не вякни где. А то придут, огород уре-
жут. У меня там сотки четыре лишка есть.
- Нужно мне.
Частенько возвращались к теме о боге,
- Чего у вас говорят про его?
- Про кого?
- Про бога-то,
- Да ничего не говорят - нету его.
- А почему тогда столько людей молятся?
- А почему ты то и дело поминаешь его? Ты же не веришь.
- Сравнил! Я - матерюсь.
- Все равно - в бога.
Старик в затруднении.
- Я, што ли, один так лаюсь? Раз его все споминают, стало быть, и мне
можно.
- Глупо. А в таком возрасте вообще стыдно.
- Отлегло малость, в креста мать,- говорит старик.- Прямо в голове
все помутнело.
Юрка не хочет больше разговаривать - надо выучить уроки.
- Про кого счас проходишь?
- Астрономию,- коротко и суховато отвечает Юрка, давая тем самым по-
нять, что разговаривать не намерен.
- Это про што?
- Космос. Куда наши космонавты летают.
- Гагарин-то?
- Не один Гагарин... Много уж.
- А чего они туда летают? Зачем?
- Привет! - воскликнул Юрка и опять откинулся на спинку стула.- Ну,
ты даешь. А что они, будут лучше на печке лежать?
- Што ты привязался с этой печкой? - обиделся старик.- Доживи до моих
годов, тогда вякай.
- Я же не в обиду тебе говорю. Но спрашивать: зачем люди в космос ле-
тают? - это я тебе скажу...
- Ну и растолкуй. Для чего же тебя учат? Штоб ты на стариков злился?
- Ну во-первых: освоение космоса-это... надо. Придет время, люди ся-
дут на Луну. А еще придет время - долетят до Венеры. А на Венере, может,
тоже люди живут. Разве не интересно доглядеть на них?..
- Они такие же, как мы?
- Этого я точно не знаю. Может, маленько пострашней, потому что там
атмосфера не такая - больше давит.
- Ишо драться кинутся,
- За что?
- Ну, скажут: зачем прилетели? - Старик заинтересован рассказом.Неп-
рошеный гость хуже татарина.
- Не кинутся. Они тоже обрадуются. Еще неизвестно, кто из нас умнее -
может, они. Тогда мы у них будем учиться. А потом, когда техника ра-
зовьется, дальше полетим...- Юрку самого захватила такая перспектива че-
ловечества. Он встал и начал ходить по избе.- Мы же еще не знаем,
сколько таких планет, похожих на Землю! А их, может, миллионы! И везде
живут существа. И мы будем летать друг к другу... И получится такое...
мировое человечество. Все будем одинаковые.
- Жениться, што ли, друг на дружке будете?
- Я говорю - в смысле образования! Может, где-нибудь есть такие чело-
векоподобные, что мы все у них поучимся. Может, у них все уже давно отк-
рыто, а мы только первые шаги делаем. Вот и получится тогда то самое
царство божие, которое религия называет - рай. Или ты, допустим, захотел
своих сыновей повидать прямо с печки - пожалуйста, включил видеоприем-
ник, настроился на определенную волну - они здесь, разговаривай. Захоте-
лось слетать к дочери, внука понянчить - лезешь на крышу, заводишь не-
большой вертолет - и через какое-то время икс ты у дочери... А внук...
ему сколько?
- Восьмой, однако,
- Внук тебе почитает "Войну и мир", потому что развитие будет уско-
ренное. А медицина будет такая, что люди будут до ста - ста двадцати лет
жить.
- Ну, это уж ты... приврал.
- Почему?! Уже сейчас эта проблема решается. Сто двадцать лет-это
нормальный срок считается. Мы только не располагаем данными. Но мы
возьмем их у соседей по Галактике.
- А сами-то не можете - чтоб на сто двадцать?
- Сами пока не можем. Это медленный процесс. Может, и докатимся ког-
да-нибудь, что будем сто двадцать лет жить, но это еще не скоро. Быстрее
будет построить такой космический корабль, который долетит до Галактики.
И возможно, там этот процесс уже решен: открыто какое-нибудь ле-
карство...
- Сто двадцать лет сам не захочешь. Надоест.
- Ты не захочешь, а другие - с радостью. Будет такое средство...
- "Средство".,. Открыли бы с похмелья какое-нибудь средство - и то
ладно. А то башка, как этот... как бачок из-под самогона,
- Не надо пить.
- Пошел ты!..
Замолчали.
Юрка сел за учебники.
- У вас только одно на языке: "будет! будет!.." - опять начал ста-
рик,Трепачи. Ты вот - шешнадцать лет будешь учиться, а начнет человек
помирать, чего ты ему сделаешь?
- Вырежу чего-нибудь.
- Дак если ему срок подошел помирать, чего ты ему вырежешь?
- Я на такие... дремучие вопросы не отвечаю.
- Нечего отвечать, вот и не отвечаете.
- Нечего?.. А вот эти люди!..- сгреб кучу книг и показал,- Вот этим
людям тоже нечего отвечать?! Ты хоть одну прочитал?
- Там читать нечего - вранье одно.
- Ладно! - Юрка вскочил и опять начал ходить по избе.- Чума раньше
была?
- Холера?
- Ну, холера.
- Была. У нас в двадцать...
- Где она сейчас? Есть?
- Не приведи господи! Может, будет ишо...
- В том-то и дело, что не будет. С ней научились бороться. Дальше:
если бы тебя раньше бешеная собака укусила, что бы с тобой было?
- Сбесился бы.
- И помер. А сейчас - сорок уколов, и вер. Человек живет. Туберкулез
был неизлечим? Сейчас, пожалуйста: полгода - и человек как огурчик! А
кто это все придумал? Ученые! "Вранье"... Хоть бы уж помалкивали, если
не понимаете.
Старика раззадорил тоже этот Юркин наскок.
- Так. Допустим. Собака - это ладно, А вот змея укусит?.. Иде они бы-
ли, доктора-то, раньше? Не было. А бабка, бывало, пошепчет - и как рукой
сымет. А вить она институтов никаких не кончала.
- Укус был не смертельный. Вот и все.
- Иди подставь: пусть она разок чикнет куда-нибудь... .
- Пожалуйста! Я до этого укол сделаю, и пусть кусает сколько влезет -
я только улыбнусть.
- Хвастунишка.
- Да вот же они, во-от! - Юрка опять показал книги.- Люди на себе
проверяли! А знаешь ты, что когда академик Павлов помирал, то он созвал
студентов и стал им диктовать, как он помирает,
- Как это?
- Так. "Вот,- говорит,- сейчас у меня холодеют ноги - записывайте".
Они записывали. Потом руки отнялись. Он говорит: "Руки отнялись".
- Они пишут?
- Пишут, Потом сердце стало останавливаться, он говорит: "Пишите".
Они плакали и писали,- У Юрки у самого защипало глаза от слез. На стари-
ка рассказ тоже произвел сильное действие.
- Ну?..
- И помер. И до последней минуты все рассказывал, потому что это надо
было для науки. А вы с этими вашими бабками еще бы тыщу лет в темноте
жили... "Раньше было! Раньше было!.." Вот так было раньше?! - Юрка подо-
шел к розетке, включил радио. Пела певица.- Где она? Ее же нет здесь!
- Кого?
- Этой... кто поет-то.
- Дак это по проводам...
- Это - радиоволны! "По проводам". По проводам - это у нас здесь, в
деревне, только. А она, может, где-нибудь на Сахалине поет - что, туда
провода протянуты?
- Провода. Я в прошлом годе ездил к Ваньке, видал: вдоль железной до-
роги провода висят.
Юрка махнул рукой:
- Тебе не втолковать. Мне надо уроки учить. Все.
- Ну и учи.
- А ты меня отрываешь.- Юрка сел за стол, зажал ладонями уши и стал
читать.
Долго в избе было тихо.
- Он есть на карточке? - спросил старик.
- Кто?
- Тот ученый, помирал-то который.
- Академик Павлов? Вот он,
Юрка подал старику книгу и показал Павлова. Старик долго и серьезно
разглядывал изображение ученого.
- Старенький уж был.
- Он был до старости лет бодрый и не напивался, как... некоторые.-
Юрка отнял книгу.- И не валялся потом на печке, не матерился. Он в го-
родки играл до самого последнего момента, пока не свалился. А сколько он
собак прирезал, чтобы рефлексы доказать!.. Нервная система - это же его
учение. Почему ты сейчас хвораешь?
- С похмелья, я без Павлова знаю.
- С похмелья-то с похмелья, но ты же вчера оглушил свою нервную сис-
тему, затормозил, а сегодня она... распрямляется. А у тебя уж условный
рефлекс выработался: как пенсия, так обязательно пол-литра. Ты уже не
можешь без этого,- Юрка ощутил вдруг некое приятное чувство, что он мо-
жет спокойно и убедительно доказывать старику весь вред и все пос-
ледствия его выпивок. Старик слушал.- Значит, что требуется? Перебороть
этот рефлекс. Получил пенсию на почте. Пошел домой... И ноги у тебя сами
поворачивают в сельмаг. А ты возьми пройди мимо. Или совсем другим пере-
улком пройди.
- Я хуже маяться буду.
- Раз помаешься, два, три - потом привыкнешь. Будешь спокойно идти
мимо сельмага и посмеиваться.
Старик привстал, свернул трясущимися пальцами цигарку, прикурил. За-
тянулся и закашлялся.
- Ох, мать твою... Кхох!.. Аж выворачивает всего. Это ж надо так!
Юрка сел опять за учебники.
Старик кряхтя слез с печки, надел пимы, полушубок, взял нож и вышел в
сенцы. "Куда это он?"- подумал Юрка.
Старика долго не было. Юрка хотел уж было идти посмотреть, куда он
пошел с ножом. Но тот пришел сам, нес в руках шмат сала в ладонь величи-
ной.
- Хлеб-то есть? - спросил строго.
- Есть. А что?
- На, поешь с салом, а то загнесся загодя со своими академиками...
пока их изучишь всех.
Юрка даже растерялся.
- Мне же нечем отдавать будет - у нас нету...
- Ешь. Там чайник в печке - ишо горячий, наверно... Поешь.
Юрка достал чайник из печки, налил в кружку теплого еще чая, нарезал
хлеба, ветчины и стал есть. Старик с трудом залез опять на печь и смот-
рел оттуда на Юрку.
- Как сало-то?
- Вери вел! Первый сорт.
- Кормить ее надо уметь, свинью-то. Одни сдуру начинают ее напички-
вать осенью - получается одно сало, мяса совсем нет. Другие наоборот -
маринуют: дескать, мясистее будет. Одно сало-то не все любят. Заколют:
ни мяса, ни сала. А ее надо так: недельку покормить как следовает, потом
подержать впроголодь, опять недельку покормить, опять помариновать...
Вот оно тогда будет слоями: слой сала, слой мяса. Солить тоже надо
уметь...
Юрка слушал и с удовольствием уписывал мерзлое душистое сало,
действительно на редкость вкусное.
- Ох, здорово! Спасибо.
- Наелся?
- Ага.- Юрка убрал со стола хлеб, чайник. Сало еще осталось.- А это
куда?
- Вынеси в сени, на кадушку. Вечером ишо поешь.
Юрка вынес сало в сенцы. Вернулся, похлопал себя по животу, сказал
весело:
- Теперь голова лучше будет соображать... А то... это... сидишь - ма-
ленько кружится.
- Ну вот,- сказал довольный дед, укладываясь опять на спину.- Ох,
мать твою в душеньку!.. Как ляжешь, так опять подступает.
- Может, я пойду куплю четвертинку! - предложил Юрка.
Дед помолчал.
- Ладно... пройдет так. Потом, попозже, курям посыплешь да коровенке
на ночь пару навильников дашь. Воротчики только закрыть не забудь!
- Ладно. Значит, так: что у нас еще осталось? География. Сейчас мы
ее... галопом.- Юрке сделалось весело: поел хорошо, уроки почти готовы -
вечером можно на лыжах покататься.
- А у его чего же родных-то никого, што ли, не было? - спросил вдруг
старик.
- У кого? - не понял Юрка.
- У того академика-то. Одни студенты стояли?
- У Павлова-то? Были, наверно. Я точно не знаю. Завтра спрошу в шко-
ле.
- Дети-то были, поди?
- Наверно. Завтра узнаю.
- Были, конешно. Никого если бы не было родных-то, не много надикту-
ешь. Одному-то плохо,
Юрка не стал возражать. Можно было сказать: а студенты-то! Но он не
стал говорить.
- Конечно,- согласился он.- Одному плохо.