Василий Макарович
Шукшин

Капроновая елочка

Двое стояли на тракте, ждали попутную машину. А ма­шин не было. Час
назад проехали две груженые - не остано­вились. И больше не было. А через
восемь часов - Новый год.
Двое, отвернувшись от ветра, топтались на месте, хлопа­ли рукавицами...
Было морозно.
- Кхах!.. Не могу больше, - сказал один. - Айда греть­ся, ну ее к
черту все. Что теперь, подыхать, что ли?
Метрах в двухстах была чайная, туда они и направились.
Впереди, припадая на одну ногу, шагал тот, который предложил идти
греться. При своей хромоте он шел как-то очень аккуратно, ловко, ладно.
Следом, заложив руки за спи­ну, вышагивал мужик метра в два с лишним.
Шагавший впе­реди то и дело оглядывался на тракт; второй сосредоточенно
смотрел себе под ноги. Оба были из одной деревни, из Була­нова, оба утром
приехали в город по своим делам и договори­лись вместе уехать. Тот, что
пониже, работал кладовщиком в Булановской РТС, другой - кузнецом в той же
РТС. Кладов­щика звали Павлом. Большого мужика - Федором.
- Я думаю, их совсем седня не будет, - сказал Павел. - Под Новый год
ни один дурак никуда не поедет.
Федор промолчал.
В чайной было тепло и пусто.
Павел прошел к стойке. Федор для приличия обмахнул рукавицей валенки и
тоже прошел к стойке.
- Налей по сто пятьдесят, - сказал Павел.
- Все еще не уехали? - без всякого интереса спросила буфетчица. (Они
уже разок приходили греться.)
- Не уехали. Новый год с тобой встречать будем. Соглас­ная? -
поинтересовался Павел.
Молодая толстая буфетчица налила два по сто пятьдесят, отрезала два
куска хлеба и только после этого ответила:
- Много таких желающих найдется.
Павел сдвинул шапку на затылок, весело посмотрел на буфетчицу, сказал
неопределенно:
- Да-а...
Выпили. Присели к столику, молча ели хлеб, макая его в солонку.
Вошел еще один посетитель, представительный мужчина в козлиной дохе, в
новых негнущихся валенках, в папахе.
Сказал громко:
- С приближающимся! - У него, видно, было хорошее настроение.
Никто ему не ответил.
Мужчина подошел к стойке, расстегнул доху.
- Сто грамм, голубушка, и чего-нибудь... - вытянул шею, разглядывая
полки. - Чего-нибудь на зубок.
Павел толкнул коленом Федора, показал глазами на пред­ставительного
мужчину. Федор кивнул. Этого человека они знали. Жила в их деревне одинокая
вдова Нюра Чалова, до­брая, приветливая баба. И вот этот самый человек ездил
к ней из города по праздникам и в выходные дни. В городе у него была семья,
дети, двое, кажется. Нюра знала это, но по­чему-то отказать не могла -
принимала. Все жалели Нюру, а этого гуся осуждали.
Мужчина выпил водку, смачно крякнул и подсел с бутер­бродом к столику.
- Тоже ехать?
- Мгм.
- Нету машин?
- Мгм, - односложно отвечал Павел, в упор разгляды­вая мужчину.
- А что делать?
- ???
- Черт... Мне надо срочно в Буланово добраться. Что же делать-то?
Павел, продолжая нескромно разглядывать ухажера, спросил:
- Что, живешь там?
- Да нет... - Мужчине стало жарко, он приспустил с плеч доху. Павел
увидел у него во внутренних карманах две бутылки водки. - В гости еду.
- Понятно, - значительно сказал Павел.
- Как же добираться-то будем? - сокрушался мужчи­на. - А вам не в
Буланово?
- Пешком, - решительно сказал Павел, отвлекаясь от ухажера. - Я
думаю, надо идти, Федор. А то прокукуем тут... А?
Федор задумчиво жевал.
- Вы тоже в Буланово? - еще раз спросил мужчина. Опять ему не
ответили.
- Пойдем бором, часа через четыре дома будем. Дорогу я знаю.
- Сколько километров? - все пытался влезть в разговор мужчина. И
опять на него не обратили внимания.
- Как, Федор?
- Пошли. - Федор поднялся.
- Так вы тоже в Буланово? Или куда?
- В Буланово, - сердито ответил Павел.
- Черт возьми совсем! - Мужчина потрогал в раздумье гладко выбритый,
круглый, как пятка, подбородок. - Что же делать-то? Совсем не идут машины?
- Попробуй подожди, может, тебе повезет.
Павел с Федором пошли из чайной. Мужчина смотрел им вслед тоскливым
взглядом.
- К Нюрке опять собрался, - сказал Павел, когда вы­шли на улицу. -
Водка в карманах... Гад.
Федор сплюнул на снег, надвинул поглубже шапку.
- Всыпать разок хорошенько - перестанет ходить, - сказал он.
Помолчал и добавил: - Нюрку только жалко.
- Она тоже хороша!.. Знает же, что у него семья, дети!..
- Та-а... чо ты ее осуждаешь? Ихное дело... слабые они. А он, видно,
приласкал.
Отошли от чайной далеко уже, когда услышали сзади возглас:
- Э-э!
Их догонял ухажер.
- Ты глянь! - изумился Павел. - Идти хочет.
Федор ничего не сказал и не сбавил шага.
- Пошли!.. Иду с вами! - объявил ухажер таким тоном, точно он кого-то
очень обрадовал этим своим решением.
Пошли втроем.
Окраина городка точно вымерла. Злой ветер загнал все живое под крыши, к
камелькам. Под ногами путников гром­ко взыкала мерзлая дорога.
- Я седня на заводе разговор слыхал: в девятьсот вось­мом году не
метеор в тайгу упал, а люди какие-то к нам при­летали. С другой планеты, -
заговорил Павел, обращаясь к Федору.
- Ерунда все это, - авторитетно заявил ухажер. - Фан­тазия.
- Что-то у них испортилось, и произошел взрыв - ма­лость не долетели,
- продолжал Павел, не обращая внима­ния на замечания ухажера. - Как
считаешь, Федор?
- А я откуда знаю?
- По-моему, люди были, - сам с собой стал рассуждать Павел. -
Что-нибудь не рассчитали... Могло горючего не хватить.
- Сказки, - уверенно сказал ухажер. - Народу лишь бы поболтать,
выдумывают всякие теории.
Павел обернулся к нему.
- Есть поумнее нас с тобой. Понял?
Ухажер не понял.
- Ну и что?
- А то, что не надо зря вякать. "Сказки"...
Ухажер, глядя сверху на Павла, снисходительно усмех­нулся.
- Верь, верь, мне-то что.
- Каждый из себя ученого корчит... - Павел сердито вы­сморкался. -
Расплодилось ученых: в собаку кинь - в уче­ного попадешь.
Ухажер опять усмехнулся и посмотрел на Федора. И ни­чего не сказал.
Замолчали. Под ногами тонко пела дорога: взык-взык, взык-взык... Ветер
маленько поослаб.

Вышли за город. Остановились закурить.
- Теперь так: этот лесок пройдем, спустимся в лог, прой­дем логом -
ферма Светлоозерская будет. От той фермы до­рога повернет вправо, к реке...
Там пасека попадется. А там километров шесть - и Буланово, - объяснил
Павел.
Пошли.
- А ты чего в городе делаешь? - спросил вдруг Федор, оглянувшись на
ухажера.
- Как?
- Где работаешь-то?
- А? По снабжению. - Ухажер расправил плечи, весело посмотрел вперед.
Положительно у него были хороши дела. Он радовался предстоящей встрече.
- Воруешь? - поинтересовался Павел.
- Зачем? - Снабженец не обиделся. - Кто ворует, тот в тюрьме сидит.
А я, как видишь, вольный человек.
- Значит, умеешь.
- А к кому в гости идешь? - опять спросил Федор.
Снабженец ответил не сразу и неохотно.
- Так... к знакомым.
- Сколько ты, интересно, получаешь в месяц? - Павла взволновал
вопрос: ворует этот человек или нет?
- Девятьсот восемьдесят. По-старому конечно.
- А семья какая?
- Четверо со мной.
- Жена работает?
- Нет.
- Давай считать, - зловеще сказал Павел. - Двое ребятешек - обуть,
одеть: пару сот уходит в месяц? Уходит. Же­на... тоже небось принарядиться
любит: клади две сотни, а то и три. Пятьсот? Себе одеться - двести.
Семьсот?.. А то и все девятьсот: выпить тоже, как видно, не за ворот льешь.
Так? На пропитанье клади пять-шесть сот - сколько выходит? А ты одет-то вон
как - одна доха небось тыщи две с половиной...
- Две семьсот, - не без гордости поправил снабженец.
- Вот!
- Уметь надо жить, дорогой товарищ. А это последнее дело: увидел, что
человек хорошо живет, - значит, ворует. Легче всего так рассуждать.
- А где же ты берешь-то?!
- Уметь надо, я говорю. И без воровства умные люди крепко живут.
Голову надо иметь на плечах.
Павел махнул рукой. И замолчал.

Прошли лесок. Остановились еще закурить. - Половинку прошли, - сказал
довольный Павел и по­хлопал себя руками по бокам. - Счас там пельмешки
заворачивают!.. Водочка в сенцах стоит, зараза. С морозца-то так оно это
дело пойдет! Люблю празднички, грешная душа.
- А чего ты без жены в гости поехал? - спросил Федор, глядя на
снабженца спокойно и презрительно.
Тот нехорошо прищурился, окинул громадного Федора оценивающим взглядом,
сказал резко:
- А твое-то какое дело? - Он, видно, стал догадываться, куда клонит
Федор. - Что тебе до моей жены?
Федор и Павел удивленно посмотрели на своего попутчи­ка: как-то он
очень уж просто и глупо разозлился. Павел кач­нул головой.
- Не глянется.
- Мне до твоей жены нету, конечно, дела, - вяло согла­сился Федор. -
Интересно просто.
Пошли дальше.
Прошли еще километра три-четыре, прошли лог, сверну­ли вправо.
Стало быстро темнеть. И вместе с темнотой неожиданно потеплело. Небо
заволоклось низкими тучами. Подозритель­но тихо сделалось.
- Чувствуете, товарищи? - встревоженно сказал снаб­женец.
- Чувствуем! - насмешливо откликнулся Павел; они с Федором шли
впереди.
Еще прошли немного.
Федор остановился, выплюнул на снег окурок, спокойно, ни к кому не
обращаясь, сказал:
- Счас дунет.
- Твою мать-то, - заругался снабженец и оглянулся кру­гом - было
совсем темно. И все та же зловещая давила ти­шина.
- Успеем, - сказал Павел. - Поднажмем малость.
Федор двинулся вперед. За ним - Павел и снабженец.
- А если не успеем? - спросил снабженец. - А?
- Отстань, ну тя! - обозлился Павел. - Трухнул уже?
Пошел снег. Поначалу сыпал сухой и мелкий, потом по­валил густо,
хлопьями. Все пространство от земли до неба наполнилось тихим шорохом.
Так продолжалось недолго. Стал дергать нехолодный ве­тер, и с каждым
разом порывы его крепчали.
Через десять минут вверху загудело.
- Так, - сказал снабженец, останавливаясь. Но оба его спутника молча
продолжали идти вперед. Снабженец догнал их.
Ветер сперва кружил: то в спину толкал, то с боков. По­том наладился
встречный - в лоб. В ушах засвистело, в лицо полетели тысячи маленьких
холодных пуль.
Дорогу перемело; ноги то и дело вязли в сугробе. Павел раза три отбегал
в сторону, пропадая во тьме. По­являлся и кричал бодро:
- Верно идем!
А идти становилось все труднее. Ветер ревел, бил людей холодными
мокрыми ладонями, пытался свалить с ног. Ввер­ху нечто безобразно огромное,
сорвавшееся с цепей, бесно­валось, рыдало, выло...
Снабженец путался в длинной дохе, падал. Один раз упал и потерял
рукавицу.
- Э-э! - заорал он, ползая в снегу - Подождите!
К нему подошел Федор. Долго вместе искали рукавицу. Нашли. Федор помог
снабженцу подняться.
Павел топтался на снегу кругами - хотел понять: на до­роге они или
сбились.
- Где же пасека-то твоя?! - не скрывая раздражения, крикнул
снабженец.
- Будет и пасека! Все будет... - ответил Павел. - Терпе­ние! - Он
надолго пропал в темноте.
Федор и снабженец стояли рядом, спинами к ветру.
- Трепач он, - сказал снабженец.
Федор повернул к нему голову.
- Я говорю, сбился он! - повторил снабженец.
Федор промолчал. Он знал это.
Неожиданно рядом появился Павел.
- Так, братики!.. - Он коротко и невесело хохотнул. - Маленько
того... заблудились!
- Как? - спросил снабженец.
- Но я направление примерно знаю. Надо идти.
- Как заблудились?! - опять спросил снабженец.
- "Как! Как!" - озверел Павел. - Пасека должна быть, а ее нету, вот
как! Заладил, блохастый!
- Ты что, смеешься, что ли?
- Пошли! - скомандовал Павел. - Главное, идти, не стоять. Я
направление знаю: на ветер надо идти.
Федор послушно двинулся вперед - на ветер.
- Да куда идти?! Куда идти?! - перекрывая вой ветра, за­орал
снабженец. - Вы что, маленькие, что ли?!
Ему не ответили. Двое удалялись от него. Он догнал их, схватился за
полушубок Федора, быстро заговорил:
- Надо счас в снег зарыться, переждать!.. Я слышал, так делают. Мы же
пропадем иначе. Выбьемся из сил и пропа­дем! Он же не знает, куда идти!..
Федор, не оборачиваясь, крикнул:
- Ничо, шагай!
С полчаса медленно, с отчаянным злым упорством шли навстречу ветру,
проваливаясь по колено в снег.
Ветер неистовствовал.
Павел остановился наконец, долго соображал, бессмыс­ленно вглядываясь в
ревущую тьму.
- Ну?! - крикнул Федор.
- Придется выходить на тракт. На деревню можем не по­пасть - ни черта
не видно! Сворачиваем! - распорядился он.
- Сволочь! - громко сказал снабженец.
Это услышали; Павел повернулся и пошел было к нему, но Федор подтолкнул
его вперед.
- Дерьмо собачье, - проворчал Павел.
Опять трое, перегнувшись пополам, медленно побрели по целику. Ветер
теперь бил слева. Еще прошло какое-то время.
- Я больше не могу! - заявил снабженец. - Все!
Остановились.
- Как это не можешь? - спросил Павел.
- Не могу! Ясно?.. - Снабженец глотнул ветра, закаш­лялся. - Надо
же... кха-кха-кха!.. Надо ж понимать, идиоты! Никуда нам не выйти! - Он сел
на снег и согнулся в новом приступе кашля. - Я зароюсь в снег и пережду.
К нему подошел Павел. Склонился.
- Идти надо, чего ты слюни-то распустил! Куда заро­ешься, дура
сырая?.. Замерзнешь тут, как кочерыжка, и все. Он на сутки зарядил, не
меньше. Идти надо!
- - Уйди от меня, трепач! - взвизгнул снабженец и заматерился.
Павел облапил его, стал поднимать.
- Пойде-ешь!.. Как Исусик пойдешь у меня, ухажер су­чий. Я те
зароюсь...
Снабженец отчаянно упирался, хрипло, всхлипами ды­шал... Плюнул в лицо
Павлу.
- Гад! Завел!..
Павел развернулся и навесил снабженцу в челюсть. Тот упал в снег.
Федор, стоявший до этого в сторонке, подошел к ним, оттолкнул Павла. Взяв
снабженца за грудки, поднял.
- Кому сказано: идти! А то, если я разок вмажу, от тебя одна доха
останется. Шагай!
Снабженец покорно пошел.
- Погоди, - сказал Федор. - Давай твою доху, а сам на­девай мой
полушубок - легче будет.
Снабженец молча снял доху, надел легкий, удобный в ходьбе полушубок.
Павел вышел вперед... И опять пошли.
Часа в четыре ночи Павел остановился, расстегнул полу­шубок, вытряхнул
из-за пазухи снег, сказал без особой ра­дости:
- Буланово - собак слышно. - Он устал смертельно.
Постучались в крайнюю избу.
Их спросили из-за двери, кто они, откуда... Павел назвал себя, Федора.
Им сказали, что не знают таких. Павел заорал:
- Вы что, с ума там посходили?! Люди подыхают, а они допрос учинили!
- Вышибай дверь, - робко и устало посоветовал снаб­женец.
Их впустили.
В избе выяснилось: это не Буланово, а зверосовхоз "Маяк".
Павел аж присвистнул.
- Какого кругаля дали!
Снабженец осторожно отряхивался у порога. Федор снял доху, повесил на
стену. Снабженец снял ее, вынес в сенцы и там долго отряхивал с нее снег.
- Водки теперь, конечно, не достать? - спросил Павел.
- Какая водка! - воскликнул хозяин, зевая и кутаясь в одеяло - в
избе выстыло. Из-за его спины выглядывала не­довольная заспанная жена. - Я
б счас сам с удовольствием похмелился.
- Ну, нет так нет. На нет, говорят, и спроса нет, - груст­но
согласился Павел.
Снабженец долго устраивал доху на вешалку, потом при­сел на припечье.
- Давай спать, Федор, - сказал Павел. - Небось не простынем.
Они расстелили на полу полушубки, легли, не раздеваясь.
Хозяин дал им укрыться свой тулуп.
Снабженец залез на печку.
Погасили свет.
- Стретили Новый год, - вздохнул Павел. - Язви тя в душу.
Буран колотил по крыше дома. В печной трубе тоскливо завывало. Во
дворе, под окнами, скулила собака. Громко хлопали ворота - когда входили,
забыли их закрыть.
- Ворота-то... черти вы такие, - сказал хозяин. - Рас­хлещет теперь.
Пришельцы промолчали - никому не хотелось идти за­крывать ворота.
Минут десять лежали тихо.
- Слышь, на печке! - строго сказал Павел. - У тебя есть водка. В
карманах, в дохе. Я видел вчера. Мы же отдадим тебе...
- Была, - откликнулся негромко снабженец. - Потерял я ее. Выронил.
Павел повернулся на бок и затих.
С печки послышалось ровное посапывание. Павел не­слышно поднялся,
подошел к дохе снабженца и стал шарить по карманам - искал водку. Водки
действительно не было. В одном кармане он наткнулся на какой-то странный
колю­чий предмет. Павел вытащил его, зажег спичку - то была маленькая
капроновая елочка, увешанная крошечными иг­рушечками. Елочка была мокрая и
изрядно помятая у осно­вания. У крестовинки прикреплена бумажка, и на ней
напи­сано печатными буковками: "Нюсе, моей голубушке. От Мити".
- Положь на место, - сказал вдруг снабженец с печки.
Павел положил елочку в карман дохи, лег.
- К Нюрке опять пошел? - спросил он.
- Не твое дело.
- "Митя", - передразнил Павел. - Какой же ты Митя? Ты уж, слава те
Господи, целый Митька.
- Огурцов Укроп Помидорыч, - зачем-то сказал Федор. И хмыкнул.
- До чего ушлый народ! - возмутился Павел. - Залезет вот такой гад в
душу с разными словами - и все, и полный хозяин там...
- Пошли вы к черту! - громко сказал снабженец. - Че­го вы
злитесь-то, как собаки?
- Да хватит вам, - заворчал хозяин. - Нашли время разговаривать.
Дайте доспать нормально.
Замолчали.
Хозяин через три минуты захрапел.
- А то злятся все, как собаки, - сказал снабженец с печ­ки. - Не
глянется, что лучше вас живу?
Павел и Федор не сразу нашлись, что на это ответить.
- Закрой варежку, - сказал наконец Павел. - Ворюга.
- Ты меня поймал, чтоб так говорить? - повысил голос снабженец.
Чувствовалось, что он привстал.
- Я тебя по походке вижу.
- Нет, ты поймал меня?
- Сдался ты мне - ловить тебя. А от Нюрки тебя, поган­ца, отвадим,
заранее говорю. Придешь седня, мы там погово­рим.
- Да какое ваше дело?! - почти закричал снабженец.
Проснулся хозяин.
- Ну, ребята, - сердито заговорил он, - пустил вас как добрых людей,
так вы теперь соснуть не даете. Чего вы орете-то? Что, дня не хватает для
разговоров ваших дурацких?
Замолчали.
Долго лежали так.
- Как собаки накинутся... - шепотом сказал снабженец.
- Гад, - тоже шепотом сказал Павел. - "Милой голу­бушке..." Голубчик
нашелся. Я тя седня в деревне приголублю.
Федор хохотнул в рукав.
- Мужики, у вас совесть есть или нету? - совсем зло сказала хозяйка.
- Вы что?!
- Все, спим, - серьезно сказал Павел. - Давай спать, Федор.
Скоро все заснули,

К утру буран улегся.
Павел с Федором проспали; снабженца в избе уже не было.
- Ушел, - сказал хозяин.
Выпили с хозяином две бутылки водки и пошли навеселе в Буланово.
Двенадцать километров отшагали незаметно.
В Буланове завернули еще в чайную, еще подкрепились... Совсем хорошо
стало на душе.
- Пошли к Нюрке зайдем? - предложил Павел. - Поглядим на их...
- Пошли, - согласился Федор.
- Мне все же охота поговорить с им, - не терпелось Павлу - Доху
надел... Сука! А я полушубок не мог взять: по шестьдесят восемь рублей
привозили, не мог занять ни у кого. А что я, хуже его работаю?! - Павел
кричал и размахи­вал руками. - Что я, хуже его?!
Федор молчал.

Нюра ждала гостей... Только не этих. Сидела в прибран­ной избе -
нарядная, хорошая. Стол был застелен камчат­ной скатертью; на нем стоял
начищенный самовар - и все пока, больше ничего. В избе было празднично.
- А где он? - сразу спросил Павел.
- Кто?
- Этот гусь... В дохе-то?
Нюра покраснела.
- Никого здесь нету. Вы чего?
- Не пошел, - сказал Федор. - Он обратно в город уехал.
- А-а... струсил! - Павел был доволен. Стал рассказы­вать Нюре: -
Шли ночью с твоим... ухажером. Елочку тебе нес, гад такой. И главное,
написал: "От голубчика Мити". Я говорю: если, говорю, я тебя еще раз увижу у
Нюрки, ноги повыдергаю. Ты, говорю, недостойный ее! Ты же так ез­дишь -
лишь бы время провести, а ей мужа надо. Да не тако­го мозгляка, а хорошего
мужика! - Не замечал Павел, как меняется в лице Нюра, слушая его. - А ты
гони его, если он еще придет! Гони метлой поганой! Митя мне, понимаешь...
Федор смотрел на Нюру. Молчал.
- Спасибо, Павел, - сказала Нюра.
- Ты мне скажи, когда он придет...
- Спасибо тебе. Позаботился. А то сидишь одна - и ни­кому-то до тебя
нету дела. А ты вот пришел... позаботил­ся... - Нюра отвернулась к окну,
кашлянула.
- А чего? - не понял Павел.
- Ничего. Спасибо... - Голос Нюры задрожал. Она вы­терла уголком
платка слезы.
- Пошли, - сказал Федор.
- А ты чего, Нюр? - все хотел понять Павел.
- Пошли, - опять сказал Федор. И подтолкнул Павла к двери. Вышли.
- А чего она?
- Зря, - сказал Федор. - Не надо было.
- Чего она, обиделась, что ли?
Федор не ответил.
- Ей же, понимаешь, делаешь лучше, она - в слезы. Бабье!
- Трепесся много, - сказал Федор. - Как сорока на колу. У вас все в
роду трепачи были. Балаболки.
- А ты-то чо? - Павел приостановился от неожиданности.
Федор как шагал, так продолжал шагать.
- Федор! - крикнул Павел. - Пошли, у меня пара буты­лок дома есть.
Пошли?
Федор свернул в свой переулок - не оглянулся.
Павел постоял еще немного в раздумье. Плюнул в серд­цах и тоже пошел
домой.
- Пошли вы все!.. Им же, понимаешь, лучше делаешь, а они... строют из
себя. Я же виноват, понимаешь. Народ!