Василий Макарович
Шукшин

Версия

Санька Журавлев рассказал диковинную историю. Был он в городе (мотоцикл
ездил покупать), зашел там в ресто­ран покушать. Зашел, снял плащ в
гардеробе, направился в зал... А не заметил, что зал отделяет стеклянная
стена - по­шел на эту стенку. И высадил ее. Она прямо так стоймя и упала
перед Санькой и со звоном разлетелась в куски. Ну, сбежались. Санька был
совершенно трезв, поэтому мили­цию вызывать не стали, а повели его к
директору ресторана на второй этаж. Человек, который вел его по мягкой
лест­нице, подсчитал:
- Зарплаты две выложишь. А то и три.
- Я же не нарочно.
- Мало ли что!
Зашли в кабинет директора... И тут-то и начинается дико­вина, тут
сельские люди слушали и переглядывались - не верили. Санька рассказывал
так:
- Заходим - сидит молодая женщина. Пышная, глаза маленько навыкате,
губки бантиком, при золотых часиках. "Что случилось?" Товарищ этот начинает
ей докладывать, что вот, мол, стенку решили... А эта на меня смотрит, - тут
Санька всякий раз хотел показать, как она на него смотре­ла: делал губы
куриной гузкой и выпучивал глаза. И смот­рел на всех. Люди смеялись и
продолжали не верить.
- Ну-ну?
- Она этому товарищу говорит: "Ну хорошо, говорит, идите. Мы
разберемся". А кабинет!.. Ну, е-мое, наверно, у министров такие: кругом
мягкие креслы, диваны, на стенах картины... "Вы откуда?" - спрашивает. Я
объяснил. "Так, так, - говорит. - Как же это вы так?" А сама на меня
смо-отрит, смо-отрит... До-олго смотрела.
Еще потому не верили земляки Саньке, что смотреть-то на него, да еще,
как он уверяет, долго, да еще городской женщине - зачем, господи?! Чего там
высматривать-то? Длинный, носатый, весь в морщинах раньше времени...
Догадывались, что Саня потому и выдумал эту историю, чтобы хоть так
отыграться за то, что деревенские девки его не любили.
- Ну-ну, Саня? Дальше?
Дальше Санька бил в самое дыхало; история начинала звенеть и искриться,
как та стенка в ресторане...
- Дальше мы едем с ней в ее трехкомнатную квартиру и гужуемся. Три
дня! Я просыпаюсь, от так от шарю возле кро­вати, нахожу бутылку шампанского
- буль-буль-буль!.. Она мне: "Ты бы хоть из фужера, Санек, вон же фужеров
пол­но!" Я говорю: "Имел я в виду эти фужеры!" Гужуемся три дня и три ночи!
Как во сне жил. Она на работу вечером схо­дит, я пока один в квартире. Ванну
принимаю, в туалете си­жу... Ванна отделана голубым кафелем, туалет -
желтым. Все блестит, мебель вся лакирована. Я сперва с осторожностью
относился, она заметила, подняла на смех. "Брось ты, гово­рит, Санек! Надо,
чтоб вещи тебе служили, а не ты вещам. Что же, говорит, я все это с собой,
что ли, возьму?" Што­ры такие зеленые, с листочками... Задернешь - полумрак
такой в комнатах. Кто-нибудь спал из вас в спальне из карельской березы? Мы
же фраера! Мы думаем, что спать на панцирной сетке - это мечта жизни. Счас
я себе делаю кро­вать из простой березы... город давно уже перешел на
дере­вянные кровати. Если ты каждый день получаешь гигантский стресс, то
выспаться-то ты должен!
- Ну-ну, Сань?
- Так проходят эти три дня. Вечером она привозит на такси курочек,
разные заливные... Они мне сигналют, я спускаюсь, беру переносной такой
холодильничек, несу... И мы опять гужуемся. Включаем радиолу на малую
громкость, попиваем шампанское... Чего только моя левая нога захочет, я то
немедленно получаю. Один раз я говорю: "А вот я видел в кино: наливает
человек немного виски в стакан, потом ту­да из сифончика... Ты можешь так?"
"Это, говорит, называ­ется виски с содовой. Сифон у меня есть, виски счас
при­везут". Точно, минут через пятнадцать привезли виски. Они мне кстати не
поглянулись. Я пил водку с содовой. От так от нажимаешь курочек на
сифончике, оттуда как даст в ста­кан... Прелесть.
- А как со стеклом-то?
- С каким стеклом?
- Ну, разбил-то...
- А-а. А никак. Она меня потом разглядывала всего и удивлялась: "Как
ты, говорит, не порезался-то?" А мотоцикл - я ей деньги отдал, мне его
прямо к подъезду подка­тили...
Вот такая история случилась будто бы с Санькой Журав­левым. Из всего
этого несомненной правдой было: Санька в самом деле ездил в город; не было
его три дня; мотоцикл привез именно такой, какой хотел и на какой брал
деньги; лишних денег у него с собой не было. Это все правда. В ос­тальное
односельчане никак не могли поверить. Санька нервничал, злился... Говорил
мужикам про такие поганые подробности, каких со зла не выдумаешь. Но
считали, что всего этого Санька где-то наслышался.
- Ну, е-мое! - психовал Санька. - Да где же я эти три дня был-то?!
Где?!
- Может, в вытрезвителе.
- Да как я в вытрезвитель-то попаду?! Как? У меня лиш­него рубля не
было!
- Ну, это... Свинья грязи найдет.
- Иди найди! Иди хоть пятак найди за так-то. На что же бы я жил-то три
дня?
Этого не могли объяснить. Но и в пышного директора ресторана, и в ее
трехкомнатную квартиру - тоже не могли поверить. Это уж черт знает что
такое - таких дур и на све­те-то не бывает.
- Дистрофики! - обзывал всех Санька. - Жуки навоз­ные, Что вы
понимаете-то? Ну, что вы можете понимать в современной жизни?
Слушал как-то эту историю Егорка Юрлов, мрачнова­тый, бесстрашный
парень, шофер совхозный. Дослушал до конца, усмехнулся ядовито. К нему все
повернулись, пото­му что его мнение - как-то так повелось - уважали. И,
на­до сказать, он и вправду был парень неглупый.
- Что скажешь, Егорка?
- Версия, - кратко сказал Егорка.
- Какая версия? - не понял Санька.
- Что ты дурачка-то из себя строишь? - прямо спросил Егорка. - Чего
ты людей в заблуждение вводишь?
Санька аж побелел... Думали, что они подерутся. Но Санька прищемил
обиду зубами. И тоже прямо спросил:
- У тебя машина на ходу?
- Зачем?
- Я спрашиваю: у тебя машина на ходу? - Санька угро­жающе придвинулся
к Егорке. - Ну?
Егорка подождал, не кинется ли на него Санька; подож­дал и ответил:
- На ходу.
- Поедем, - приказным голосом сказал Санька. - На­доела мне эта
комедия: им рассказываешь как добрым, а они, стерва, хаханьки строют. Поедем
к ней, я покажу те­бе, как живут люди в двадцатом веке. Предупреждаю: без
моего разрешения никого не лапать и не пить дорогое вино стаканами.
Возможно, там соберется общество - может, подруги ее придут. Кто еще хочет
ехать, фраера? - Саньку повело на спектакль - он любил иногда "выступить",
но при всем том... При всем том он предлагал проверить, прав­ду ли он
говорит или врет. Это серьезно.
Егорка, не долго думая, сказал:
- Поехали.
- Кто еще хочет? - еще раз спросил Санька.
Никто больше не пожелал ехать. История сама по себе довольно темная, да
еще два таких едут... Недолго и того... угореть.
А Санька с Егоркой поехали.
Дорогой еще раз ругнулись. Санька опять начал учить Егорку, чтоб никого
не лапал в городе и не пил дорогое ви­но стаканами.
- А то я ж вас знаю...
- Да пошел ты к такой-то матери! - обозлился Егор­ка. - Строит из
себя, сидит... "Я - ва-ас..." Кого это "вас"-то? А ты-то кто такой?
- Я тебя учу, как лучше ориентироваться в новой обста­новке, понял?
- Научи лучше себя - как не трепаться. Не врать. А то звону
наделал... Счас, если приедем и там никакой трех­комнатной квартиры не
окажется, - Егорка постучал паль­цем по рулю, - обратно пойдешь пешком.
- Ладно. Но если все будет, как я говорил, я те... Ты при­народно, в
клубе, скажешь, со сцены: "Товарищи, зря мы не верили Саньке Журавлеву - он
не врал". Идет?
- Едет, - буркнул мрачный Егорка.
- Черти! - в сердцах сказал Санька. - Сами живут... как при царе
Горохе, и других не пускают.
Приехали в город засветло.
"Направо", "Налево", "Прямо!" - командовал Санька. Он весь
подсобрался, в глазах появилась решимость: он слегка трусил. Егорка искоса
взглядывал на него, послушно поворачивал "влево", "вправо"... Он видел, что
Санька виб­рирует, но помалкивал. У него у самого сердце раза два сжа­лось в
недобром предчувствии.
- Узнаю ресторан "Колос", - торжественно сказал Сань­ка. - Тут,
по-моему, опять налево. Да, иди налево.
- Адрес-то не знаешь, что ли?
- Адресов я никогда не помнил - на глаз лучше всего. Еще покрутились
меж высоких спичечных коробков, по­ставленных стоймя... И подъехали к
одному, и остановились.
- Вот он, подъездик, - негромко сказал Санька. - Го­лубенький, с
козырьком.
Посидели немного в кабине.
- Ну? - спросил Егорка.
- Счас... Она, наверно, на работе, - неуверенно сказал Санька. -
Сколько счас?
- Без двадцати девять.
- У нее самый разгар работы...
- Ну-у... начинается. Уже очко работает?
- Пошли! - скомандовал Санька. - Пошли, телено­чек, пошли. Если дома
нет, поедем в ресторан.
Поднялись на четвертый этаж пешком.
- Так, - сказал Санька. Он волновался. - Следи за мной: как я, так и
ты, но малость скромнее. Как будто ты мой бед­ный родственник... Фу!
Волнуюсь, стерва. А чего волнуюсь? Упэред! - и он нажал беленький пупочек
звонка.
За дверью из тишины послышались остренькие шажочки...
- Паркет, знаешь, какой!.. - успел шепнуть Санька.
В двери очень долго поворачивался и поворачивался ключ - может, не
один?
Санька нервно подмигнул Егорке.
Наконец дверь приоткрылась... Санька растянул большой рот в улыбке,
хотел двинуть дверь, чтоб она распахнулась приветливее, но она оказалась на
цепочке.
- Кто это? - тревожно и недовольно спросили из-за двери. Женщина
спросила.
- Ира... это я! - сказал Санька ненатуральным голосом. И улыбку
растянул еще шире. Можно сказать, что на лице его в эту минуту были - нос и
улыбка, остальное - морщи­ны.
- Боже мой! - зло и насмешливо сказал голос за дверью (Егорка не
видел из-за Саньки лица женщины), и дверь захлопнулась и резко, сухо
щелкнула.
Санька ошалел... Посмотрел растерянно на Егорку.
- Ё-мое! - сказал он. - Она что, озверела?
- Может, не узнала? - без всякого ехидства подсказал Егорка.
Санька еще раз нажал на белый пупочек. За дверью мол­чали. Санька давил
и давил на кнопочку. Наконец послы­шались шаги - тяжелые, мужские. Дверь
опять открылась, но опять мешал цепок. Выглянуло розовое мужское лицо.
Мужчина боднул строгим взглядом Саньку... Потом глаза его обнаружили
мрачноватого Егорку и - быстро-быстро - поискали, нет ли еще кого? И,
стараясь, чтоб вышло зло и страшно, спросил:
- В чем дело?
- Позови Ирину, - сказал Санька.
Мужчина мгновенье решал, как поступить... Из глубины квартиры ему
что-то сказали. Мужчина резко захлопнул дверь. Санька тут же нажал на кнопку
звонка и не отпускал. Дверь опять раскрылась.
- Что, выйти накостылять, что ли?! - уже всерьез злоб­но сказал
мужчина.
Санька подставил ногу под дверь, чтобы мужчина не су­мел ее закрыть.
- Выйди на минутку, - сказал он. - Я спрошу кое-что.
Мужчина чуть отступил и всем телом ринулся на дверь... Санька взвыл.
Егорка с этой стороны - точно так, как тот за дверью, - откачнулся и
саданул дверь плечом. Санька выдернул ногу и тоже навалился плечом на дверь.
- Семен! - заполошно крикнул мужчина.
Пока Семен бежал в тапочках на зов товарища, молодые деревенские бычки
поднатужились тут... Цепочка лопнула.
- Руки вверх! - заорал Санька, ввалившись в коридор.
Мужчина с розовым лицом попятился от них... Мужчина в тапочках тоже
резко осадил бег. Но тут вперед с визгом вы­летела коротконогая женщина с
могучим торсом.
- Вон-он!- странно, до чего она была легкая при своей тучности, и до
чего же пронзительно она визжала. - Вон от­сюда, сволочи!! Звоните в
милицию! Я звоню в милицию! - женщина так же легко ускакала звонить.
- Пошли, Санька, - сказал Егорка.
Санька не знал, как подумать про все это.
- Пошли, - еще сказал Егор.
- Нет, не пошли-и, - свирепо сказал розоволицый. И стал надвигаться
на Саньку. - Нет, не пошли-и... Так про­сто, да? Семен, заходи-ка с той
стороны. Окружай хулига­нов!
Человек в тапочках пошел было окружать. Но тут вернул­ся от двери
Егор...
...Из "окружения" наши орлы вышли, но получили по пятнадцать суток. А у
Егорки еще и права на полгода отня­ли - за своевольную поездку в город.
Странно, однако, что деревенские после всего этого в Санькину историю
полно­стью поверили. И часто просили рассказать, как он гужевался в городе
три дня и три ночи. И смеялись.
Не смеялся только Егорка: без машины стал меньше зарабатывать.
- Дурак - поперся, - ворчал он, - На кой черт?
- Егор, а как баба-то? Правда, что ли, шибко красивая?
- Да я и разглядеть-то не успел как следует: прыгал ка­кой-то буфет по
квартире...
- А квартира-то, правда, что ли, такая шикарная?
- Квартира шикарная. Квартиру успел разглядеть. Квар­тира шикарная.
Санька долго еще ходил по деревне героем.